Берендей - Страница 36

Берендей постоял еще около минуты, чтобы остыть окончательно, и только когда ступни заломило от холода, вернулся в дом и влез под одеяло. Сон пришел легко и незаметно, едва он начал согреваться.

Ему снилось, что он обернулся и идет по дороге в поселок. А вокруг зима, и он понимает, что надо вернуться обратно, в облик человека, но не может. Хочет, и не может. Он сердится и ускоряет темп. И вот уже кольцо автобуса, и люди на остановке. Они смотрят на него и начинают кричать, махать руками, а потом бегут в рассыпную. А он говорит им: «Ну, куда же вы! Это же я, Егор! Вы что, меня не узнаете?» Но вместо слов из горла вырывается рев, и людей это пугает еще больше. Он пытается догнать кого-нибудь и объяснить, что его бояться не надо, и догоняет продавщицу Катю. Она поворачивает к нему лицо, искаженное криком, и Берендей видит ужас в ее глазах, такой ужас, что ему самому становится страшно. Он хочет утешить ее, но она падает в снег, глаза ее закатываются и под веками он остаются только синеватые белки. Он трогает ее лапой, но она не шевелится. Он сердится, встает на задние лапы и ревет от отчаянья и злости, а потом ударяет лапой по ее белому лицу. Когтями длиной с палец. Лицо превращается в кровавую маску, он хочет вытереть кровь с ее лица, но под его лапой обнажается череп и на солнце блестят белые зубы.

Берендей проснулся от ужаса, и наваждение не сразу оставило его. Только через несколько минут он понял, что это был сон, что ничего подобного с ним никогда произойти не может. И продавщица Катя никогда не увидит его в облике бера. А если и увидит, ничего страшного не произойдет – он и бером сохраняет ясность ума и контролирует звериные инстинкты. Но откуда тогда этот ужас? Отчего сердце не перестает колотиться в ребра, а напротив, все ускоряет темп? И почему хочется бежать, прятаться, спасаться? Как будто он снова маленький медвежонок, обмирающий от страха в своей темной комнате.

Берендей отчетливо вспомнил, как маленьким по ночам боялся темноты. Он никогда не прятался под одеялом. Напротив, ему казалось, что стоит только перестать осматриваться вокруг, как опасность, до сих пор прячущаяся, выберется из своего убежища и набросится на него. А он не будет знать, с какой стороны отражать нападение. Он лежал, прислушиваясь и глядя в темноту, боясь пошевелиться и выдать свое присутствие.

Берендей и теперь напряженно прислушался к тишине дома. Дом не может не издавать звуков. Вот с умывальника в раковину гулко упала капля воды. Вот еле слышно треснуло волоконце в старом бревне. А вот…

За окном скрипнул снег. Тоненько-тоненько. А через пару секунд звук повторился. Кто-то крался под его окном, осторожно, почти бесшумно. Только на таком морозе очень трудно передвигаться бесшумно.

Леонид бывал в Белицах. Давно, у какой-то очередной подружки. Ему там понравилось – широкая река, лес, и в то же время полный комфорт и цивилизация. Но он совершенно не помнил поселка. Где река, где станция, где лес? Ни река, ни станция его не интересовали. Лес. Его притягивал именно лес. Именно туда он шел, преодолев почти тысячекилометровое расстояние. Почему именно туда? Леонид не задумывался. За три с небольшим недели, которые он провел в облике медведя, он вообще разучился думать. Это оказалось лишним. Он со смехом вспоминал свою глупую работу. В ней не было ничего, что требуется живому существу. Ни азарта, ни волнения, ни сытости. Зачем он потратил столько лет на эту ерунду?

Когда Леонид встречал одинокого прохожего, все его существо напрягалось и подрагивало в предвкушении удачной охоты. Он крался, как кот, затаив дыхание. Он бросался на жертву, как тигр – молниеносно, из укрытия. И разил наповал, упиваясь запахом крови и страха. Каким мелкими и несерьезными казались ему теперь его системы безопасности информации. Пресная человеческая жизнь, не знающая холода и страха, голода и насыщения, силы и ощущения непобедимости.

Леонид оброс за время путешествия. Борода у него всегда росла быстро, и раньше ему приходилось бриться каждое утро, чтобы выглядеть прилично. Теперь он смеялся над этим. Зачем? Он не видел своего отражения, но думал, что борода делает его более мужественным.

Он совершенно перестал скучать о доме. И во сне ему уже не грезилась горячая ванна, полная белой пены. Всю жизнь он болезненно следил за чистотой своего тела. А теперь понял, что и это было лишним. От него пахло медведем, даже когда он превращался в человека. Запах силы и неуязвимости. Запах самца, который привлечет самку и отпугнет соперника.

Леонид вспоминал дом с видимым усилием, когда хотел превратиться в человека. Иногда это было необходимо. Для удачной охоты. Подойти к человеку, заговорить с ним, а потом, выбрав удачный момент, превратиться в медведя. И никакой слежки и бросков. Нужно только хлопнуть пятерней посильней, и жертва превращается в пищу.

Держать под контролем превращение в медведя Леонид мог еще не всегда. Стоило ему почувствовать раздражение, или злость, или страх – и он не успевал оглянуться, как становился зверем. Поэтому ему приходилось избегать людных мест. Он не мог себе представить, что будет, если он превратиться в медведя где-нибудь у магазина. Вот паника-то начнется! Успеет ли он сориентироваться и уйти? Конечно, он может раскидать толпу людей за несколько секунд. Но вдруг по нему начнут стрелять?

В него уже стреляли один раз. Почти в упор. Проводник-медвежатник. Стрелял из «Сайги» двенадцатого калибра. Рана в бедре теперь не давала о себе знать. Но перед этим болела долго и неприятно. А откуда у людей с улицы такой калибр? И кто посмеет подойти к нему так близко, чтобы стрелять в упор?