Берендей - Страница 9

Она была розовой со сна, мягкой и трогательной. А еще ему показалось, что она плакала – ее глаза слегка припухли. Но она проспала всего три часа, так что это действительно могло ему показаться.

– Привет, – Берендей улыбнулся ей.

Она почему-то не ответила ему, только кивнула, и спрятала глаза. Как будто он чем-то ее обидел. Он пропустил ее в ванную, пытаясь вспомнить, что он говорил и что делал перед тем, как они разошлись по комнатам. Почему она не улыбается больше, как вчера? Может, она просто не выспалась?

Берендей тут же почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернулся в сторону стола. На него смотрела Юлькина мама. И смотрела с интересом и любопытством. Она поняла? Вот так, сразу? С одного взгляда?

– Садись чай пить, я привезла пирожных, – позвала она. Ему понравилось, как она это сказала – как будто он ее старый знакомый. Не фамильярно, но очень по-дружески.

За столом уже сидели Андрей, Наташа и Людмила.

– Проходи сюда, – Антонина Алексеевна кивнула на стул в углу.

На столе напротив этого места стояла кружка с дымящимся чаем. Хочешь – не хочешь, а пришлось занять именно то место, которое она для него выбрала. Берендей хотел сесть с краю, он любил сидеть с краю. На краю стула. Такая у него была привычка – в любую минуту можно сорваться с места, и ничто этому не помешает. Это звериное, говорил его отец и тоже старался запихнуть его в угол.

Берендей кивнул и сел. Справа от него, через угол, сидела Людмила, а слева осталось свободное место. Андрей привстал и поприветствовал его нарочитым рукопожатием. Вчера они немного познакомились. И, похоже, Берендей Андрею не понравился. Интересно, чем? Берендей относился к нему вполне дружелюбно.

Без объяснений все понимали, что связь Андрея с Наташкой не продлиться и недели – яркая, симпатичная девочка привлекла его лишь доступностью. Андрей был весьма симпатичным юношей, и Берендей долго не мог понять, откуда берется его потребность в легких победах. Только потом, поглядев внимательней, выяснил – Андрей считал себя толстым. Он и вправду был склонен к полноте, но она его нисколько не портила, наоборот, придавала солидности и шарма. Но, видно, себе он рисовал другой образ.

Наташка была слишком простой для него – не умела правильно говорить, правильно есть, правильно себя вести. А Андрей явно жил в семье, где это ценится превыше всего. Берендей видел, как за новогодним столом, будучи совершенно пьяным, он ел гуся ножом и вилкой. Он и сейчас сидел за столом выпрямившись, и прижав локти к бокам. И речь его отличалась литературностью – он всегда правильно и по-книжному строил фразы. И это было для него естественно и не вызывало отторжения.

Вот Людмила наоборот, старалась казаться интеллигентной, но у нее это плохо получалось. Отец говорил Берендею, что интеллигентным человеком нельзя притвориться. И точно – что-то выдавало в Людмиле дочь нуворишей, высоко взлетевших, но так и оставшихся мещанами во дворянстве. Но Людмила ему понравилась. Она была высокой, статной брюнеткой, ярко накрашенной, даже когда шла кататься с горки. Голову держала высоко и гордо, губы ее, чувственные и яркие, оставались плотно сжатыми, как будто она играла королеву. Но, иногда забывая о своей нелегкой роли, она превращалась в обычную девчонку, с южно-русским говором и южно-русским же темпераментом. И тогда ее мимика становилась богатой, а лицо, утратив маску, располагало к себе.

– Ну, как вы сдали химию? – спросила Юлькина мама, обращаясь к Андрею.

– Нормально сдали, – ответил он, – почти все сдали. Но мурыжил нас преподаватель до шести часов вечера.

– Ну, этого следовало ожидать. А Наташа где учится?

– В колледже, – ответил за нее Андрей.

– А в каком?

– Я буду парикмахером, – скромно, но не без гордости ответила та. И Берендею была понятна эта гордость. Наверняка, ее родители всю жизнь проработали на заводе или на стройке. А она будет сидеть в чистой, теплой и светлой парикмахерской, с чистыми руками и в красивой одежде.

Похоже, Юлькина мама не обольщалась на счет длительности ее отношений с Андреем, поэтому не проявила к ней особого интереса, хотя ничем ее и не обидела.

– А ты, Егор, учишься или работаешь?

– Я работаю, – ответил Берендей.

– А кем, если не секрет?

Вопросы Юлькиной мамы не были похожи на допрос. Она спрашивала, скорей, чтобы снять напряжение за столом, вызванное ее приездом. Похоже, она отлично понимала, что друзья ее дочери чувствуют себя немного неловко.

– Я егерь.

– Правда? – на лице Антонины Алексеевны нарисовалась неподдельная, совершенно детская радость, – не может быть!

– Почему же? – Берендей немного смутился.

– Представляешь, когда я была маленькой, я мечтала стать егерем. Мои родители были в ужасе. Нормальные девочки хотят быть врачами и учителями, а их дочь выдумала себе нечто совершенно невообразимое. Только я тогда думала, что егерь – это вроде хранителя леса.

– Ну, у меня так оно и есть, – пожал плечами Берендей, – но вообще-то егерь – это больше профессиональный охотник. У нас хозяйство бедное, к НИИ относится. Иногда, конечно, надо и охоту организовать. Но у нас охотится скучно. Приезжают начальники из НИИ, да из местной администрации. И больше выпить на природе да в бане попарится.

– А что, у нас в лесу и звери есть?

– Да, осталось немного. Лисы есть, много лис. Зайцы, кабаны. Лоси. На лосей и приезжают охотиться.

– А медведи?

– Нет, здесь медведей нет. Восточней, ближе к Вологодской области, встречаются. А здесь мы вообще между двух железных дорог зажаты, жилье кругом, дороги. Какие тут медведи.